Как давно началась программа оскатинивония коренного населения Карелии?

Я уже ставил пост о событиях на Карельском перешейке после захвата его русскими. Русские чины привычные к тому, что они имеют право со своими русскими холопами поступать как им заблагорассудиться были несколько удивлены тому как вели себя с ними карелы. Карелы всегда общались с начальством не с поникнувшей головой и виноватым взглядом, как это делали раболепствующие рабочеловеки русские, а как с равным себе.

В карельском народе люди привыкли решать всё сходом и каждый имел право высказаться , все должности были выборными и любую свою власть карелы могли легко сместить. Да и карельские чины относились к своему простому народу тоже без высокомерия. Это было обычное нормальное явление. Разницу между русским ментолитетом и карельским можно сегодня например увидеть в Финляндии. Где президент страны живёт обычном доме и гуляет среди обычных людей. Как ведёт себя русская “элита” нам всем хорошо известно.

Так вот после появления в Карелии Олонецкого наместничества, а в дальнейшем и Олонецкой губернии, отправленные в неё русские чины были шокированы отношением к ним карел . Никто не ползал на коленях не целовал им зад. То есть основной русский тезис, «Я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак», в Карелии не работал.

Всё это приводило русских в бешенство. Как в принципе и сегодня, та непокорность которая сохранилась ещё в Карелии выводит русских из себя. Они меняют один за одним своих губернаторов, но результата полного оскатинивония (руссифицирования) карел им так пока и не удалось достигнуть, хотя они очень близки к этому.

В 1708 году Пётр первый, постоянно наталкивающийся на землях Санкт-перебурга с местным населением издал указ о «лихом и придурковатом» виде подчиненного. Кроме того начинается политика в превращение свободного человека со складом ума свободного человека в раболепное животное. Для того чтобы сравнять карел с русскими начинаются предприниматься попытки лишения карел родного языка навязывая ему русский.

Проводимая политика принудительной руссификации проходила с трёх сторон.

Со стороны обучения-обучали карел в школах только на русском.

Со стороны гражданской власти – она отказывалась общаться и принимать от карел документы на карельском языке.

Третьей стороной была церквь.

Это кстати была одной из причин почему карелы её не любили и оставались долгое время или откровенными язычниками или принимали только беспоповскую староверче кую церковь. Сам уклад традиций и обычаев коренного населения не мог никак принять, то что карелы должны были платить кому то деньги за то что у них родился ребёнок или за то что они вступали в семейный союз и даже за то что их родной человек умер. Долгое время карелы не ходили в русскую церковь и не хотели платить никаких денег священникам. За что те конечно были очень злы на карел. Многим из них имея уже не малый сан приходилось бедствовать в карельских приходах с тем количеством населением , с которым в глубине России они бы уже озолотились.

Но вернёмся к властям гражданским, мысль о неполноценности карельского языка прозвучала и из уст первого же олонецкого губернатора Г. Р. Державина. В дальнейшем, ограничивая прямое общение с населением исключительно верхушкой крестьянской общины — старостами, как правило, сравнительно неплохо знавшими русский язык, чиновники присланные в Карелию и помыслить не могли, что основная масса карелов вообще не владеет русским языком или знает лишь небольшое количество слов, необходимых
для торговли и решения бытовых вопросов.

Как утверждал в начале XX века один из православных миссионеров, прежде губернское начальство, «соприкасаясь только с чиновными карелами, владеющими русским языком», было убеждено, что и «все карелы давно обрусели и не только не понимают финского языка, но и свой карельский, родственный первому, забыли».

Но после провала первых попыток русификации, чудесный сон рассеялся. В XIX столетии, в надежде на скорый и легкий успех в деле русификации, в чиновничьей среде рассматривались проекты полного «упразднения» карельского языка и полной принудительной форсированной ассимиляции карел. Генерал губернатор Олонецкий, архангельский и вологодский считал вполне возможным принудительное «постепенное выведение из обращения карельского языка» . Столь радикальная мера потребовала бы некоторых усилий, времени, средств, но высокопоставленный чиновник не сомневался в успехе: «По мнению его, генерал губернатора, надобно было бы вменить в обязанность Олонецкому губернскому начальству, а наипаче управлению Олонецких горных заводов, в ведомстве коего состоят казенные крестьяне целого Петрозаводского уезда, стараться о распространении русского языка, и чтобы карельский, как не книжный и ни к чему не нужный, мало помалу ослаблялся, а после и вовсе исчез».

Осуществить намеченный план предлагалось следующим образом.
Для начала планировалось полное исключение карельского языка
из делопроизводства. Настойчивость, с которой это решение проводилось в жизнь, свидетельствует, что карельские крестьяне неоднократно использовали родной язык при общении с представителями власти, что как уже указывалось выше приводило русских в бешенство. Как отмечалось в документах губернского правления, «земским судам предписано было, дабы они вменили в обязанность волостным начальникам и в каждом селении старшинам, чтобы никому не объясняться по делам службы на корельском языке».

Далее, говоря современным языком, губернским чиновникам предстояло провести своего рода разъяснительную работу. Они получили указание «внушать» карелам «о пользе от того самим поселянам и поощрять их к познанию русского наречия». Подобное распоряжение было спущено представителю крестьянского самоуправления — вотчинному голове. Его обязывали «при всяком случае внушать хозяевам дворов о пользе русского языка», а также советовать им «ввести употребление оного в семьи свои», «посылать детей своих в приходские училища» и посещать приходскую церковь, «где, кроме христианского учения, привыкать могут и к наречию русскому».

Основные надежды на скорейшее решение данной проблемы в своем деле губернская и заводская администрации возлагали на приходские школы и училища. Департамент горных и соляных дел предписал начальнику Олонецких заводов « учредить несколько приходских училищ и со стороны завода оказать им в сем случае пособие». Однако карелы не захотели терять свой язык объясняли отказ от обучения в русских училищах отсутствием денег . Карелы «отзывались, что на устройство и содержание таковых училищ, по недостаточному их положению, не имеют состояния; в семействах же своих вводить русский язык и обучать оному детей обязуются».

Так завершилась первая скоропалительная попытка местной
власти навсегда искоренить карельский язык, и к середине XIX века стало ясно, что все начинания подобного рода займут не один десяток лет . Вторая волна русификации, инициатором которой выступил олонецкий губернатор Н. В. Протасьев, прокатилась по Карелии в начале ХХ века. На сей раз, уже имея за плечами опыт недавнего прошлого, русификация преподносилась как вынужденная мера, действенное средство против новой опасности — финнизации.

Для оправдания действий представителей власти в прессе развернулась широкая кампания, целью которой предполагалось формирование негативного образа наиболее активной части финского общества.
В 1908 году Протасьев составил докладную записку на имя председателя Совета министров П. А. Столыпина, в которой обосновал ряд мер, направленных на то, чтобы «не только положить предел попыткам финнов пока культурно, а затем и политически завоевать русское достояние».

В данной фразе “русским достоянием ” называлась карельская земля.

Именно читая такие исторические документы понимаешь , что русские это народ который при любой власти и в любом чине никогда не уважал и никогда не будет уважать другие даже союзные ему народы. Считая своих граждан скотом они твёрдо уверены , что и все вокруг такие же природные рабы как и они сами. Решительная постановка вопроса предусматривала целый
комплекс мероприятий.

В их число входили, во первых, увеличение числа становых приставов в Повенецком и Петрозаводском уездах и «изменение границ участков земских начальников» с тем, чтобы финляндская граница была взята под более надежный контроль, а карелы стали бы интенсивнее общаться с русской администрацией.

Во вторых, олонецкий губернатор видел необходимость в открытии учительских семинарий и «министерских народных училищ
повышенного типа с преподаванием ремесла», заманивая в них карел
тому ,что там они обучаться ремеслам, которые могли бы в дальнейшем приносить людям хороший доход, ведь по России во всю уже покатилась эра капитализма . Соответственно карелу желающему получить востребованную профессию приходилось учить русский язык. Таким образом, система образования, как и в первом случае, рассматривалась как институт, способствующий ускорению процесса руссификации.

В третьих, важная роль отводилась Православной Церкви, в особенности духовенству тех приходов, где карельское население составляло большую часть. Планировалось повысить жалованье церковникам, наиболее активно привлекавших карел в церковной службе . В четвертых, предполагалось,
«заселение Олонецкой границы выходцами из коренных русских православных губерний».

Кроме того, губернатор планировал провести в Карелии железнодорожную магистраль, «соединенную с сетью русских железных дорог», и «организовать агрономическую подготовку как местного населения, так и будущих переселенцев». Идея о всемерном распространении русского языка в Карелии
овладела умами чиновников разных ведомств. В 1907 году к решению
языковых проблем подключилось Олонецкое губернское земство.

Его представители трактовали политику русификации как проявление подлинного патриотизма. Земство объявило, что «твердо решило бороться с панфинской пропагандой всеми силами и всеми средствами, достойными культурных людей и обязательными для верных сынов своей Родины».

В качестве одной из первоочередных задач земство ставило «организацию бесед с крестьянами , открытие новых школ и приходов». Но и этого оказалось недостаточно: «Земство увидело, что оно почти ничего не сделало … ибо с хорошим врагов , в частности в данном случае имелся ввиду коренной житель, можно бороться только хорошим оружием, а безоружному бороться нельзя».

И оружие вскоре нашлось — земство делало ставку на руссификацию карел, о чем говорилось с предельной откровенностью: «Коренные русские люди образуют свои поселения на границе с Финляндией и среди карел… Они принесут в Карелию свое русское влияние, вольются в карельское население , расколят его целостность и руссификация пойдёт быстрее» . Для того, чтобы переезд русского населения стал массовым и успешным, земство поддержало идею о строительстве железной дороги от Петрозаводска до пограничных с Финляндией мест Северной Карелии.

Вообще в во все времена переселение русских на национальные окраины Российской империи рассматривалось как универсальное средство русификации «инородческих» окраин. Так, после 1906 года в Казахстане и Средней Азии «центральным вопросом национальной политики» стала «русская крестьянская колонизация».

На протяжении всего XIX и начала ХХ века желание избавить карел от карельского языка оставалась одним из главных задач русской власти.

Этому замыслу суждено было остаться на бумаге, так как,
с одной стороны, ресурсы государства не соответствовали масштабам чиновничьих амбиций, с другой, карельский язык продемонстрировал завидную жизнеспособность. Во второй половине XIX — начале ХХ века полное уничтожение карельского языка царской властью отодвинулось на на перспективу.

Но пришедшие им на смену большевики закатав рукава решительно ринулись в бой . Они упивались той кровью , которая рекой текла по всей территории Олонецкой и Архангельской губернии. И только такие меры позволили им наконец добиться основного перелома в оскатинивании коренного населения Карелии и превращения основной его массы в послушных русским рабов.

Сегодняшние власти в Карелии уже почивают на лаврах и выполняют лишь действия надзирательного характера с упоением наблюдая как когда великий и непокорный народ наконец-то стал “иметь вид лихой и придурковатый”.