Особенная черта, которая сравнительно рѣзко отличаетъ корела отъ русскихъ, — это — нѣкоторая жесткость, упорство, большая интенсивность воли, замѣчаемая въ характерѣ перваго. Русскій же по природѣ въ большинствѣ случаевъ мягокъ, чувствителенъ, человѣкъ страсти и увлеченій; и въ этомъ отношеніи, намъ кажется, корелъ одаренъ природой болѣе счастливо, чѣмъ русскій.
Корелъ ни за что не пойдетъ въ будень въ кабакъ, ни за что не снесетъ туда жениныхъ нарядовъ и не пропьетъ сошниковъ и сѣмянной ржи. Онъ строгъ къ себѣ и всегда найдетъ въ себѣ достаточно силъ, чтобы противостоять соблазну и на время побѣдить его.
Прежде всего, какъ я уже выше мелькомъ замѣтилъ, среди корелъ не развито пьянство, какъ это наблюдается у русскихъ.
Кто бывалъ въ русской деревнѣ, все веселье, все удовольствіе этихъ дней если не исключительно, то, по крайней мѣрѣ, преимущественно состоитъ въ пьянствѣ, выпивкѣ, въ безшабашной гульбѣ. Напиваются не только крестьяне, но даже и женщины, ни мало не отставая въ этомъ отношеніи отъ своихъ мужей.
Праздники растягиваются на нѣсколько дней, иногда на цѣлую недѣлю, и за все это время продолжается попойка безъ перемѣнъ.
Совсѣмъ не то замѣтите вы на праздникѣ у корела. И здѣсь, конечно, не обходится безъ водки, и послѣдній также знаетъ вкусъ и сладость этого напитка, но онъ скупъ въ угощеніи имъ гостей въ такой степени, чтобы угощать каждаго до пьяна.
Въ будень въ рѣдкихъ-рѣдкихъ случаяхъ вы можете замѣтить пьянаго корела. Развѣ только покупка лошади (harjukat) или новоселье въ выстроенной избѣ — могутъ послужить причинами такого необычнаго состоянія.
За то и питейныя заведенія, въ которыхъ сидятъ кабатчики, такъ рѣдки по корелѣ. Лишь только кой-гдѣ встрѣтите вы такое село — больше сотни дворовъ напр. Паданы, гдѣ, дѣйствительно, находятъ еще выгоднымъ торговать по патенту.
Но здѣсь, впрочемъ, уже главными потребителями являются не столько корелы, сколько мѣстная интеллигенція изъ русскихъ, состоящая изъ священника съ діакономъ, доктора, учителя, урядника и помощника лѣсничаго.
«А для скупердяя-корела хоть совсѣмъ и заведенія не держи», съ горечью замѣчаютъ раздосадованные кабатчики.
Кабатчики въ корелѣ не пользуются завидною репутаціей, особенно если они изъ русскихъ. Ими какъ-то брезгаютъ, не принимаютъ въ дома зажиточныхъ крестьянъ и обычно выражаются о нихъ такъ: «oiked rustikans viinal ei rubie targuu pidämäh», — правдивый человѣкъ водкой не станетъ торговать…
Непонятнымъ для кореляка показалоcь бы также русское кулачество, кабала, въ которой, по разсказамъ знатоковъ русской дeревни, находится русскій крестьянинъ. Въ корелѣ нѣтъ такого полнаго подчиненія одной личности въ угоду другой. Даже самый послѣдній — golly, bobulі, какъ называютъ здѣсь бобылей, не имѣющихъ ни дому, ни клочка земли, — сохраняетъ вполнѣ свою самостоятeльность, и никто нe въ правѣ помыкать имъ и располагать.
Корелъ ни за что не пойдетъ въ будень въ кабакъ, ни за что не снесетъ туда жениныхъ нарядовъ и не пропьетъ сошниковъ и сѣмянной ржи. Онъ строгъ къ себѣ и всегда найдетъ въ себѣ достаточно силъ, чтобы противостоять соблазну и на время побѣдить его.
Прежде всего, какъ я уже выше мелькомъ замѣтилъ, среди корелъ не развито пьянство, какъ это наблюдается у русскихъ.
Кто бывалъ въ русской деревнѣ, все веселье, все удовольствіе этихъ дней если не исключительно, то, по крайней мѣрѣ, преимущественно состоитъ въ пьянствѣ, выпивкѣ, въ безшабашной гульбѣ. Напиваются не только крестьяне, но даже и женщины, ни мало не отставая въ этомъ отношеніи отъ своихъ мужей.
Праздники растягиваются на нѣсколько дней, иногда на цѣлую недѣлю, и за все это время продолжается попойка безъ перемѣнъ.
Совсѣмъ не то замѣтите вы на праздникѣ у корела. И здѣсь, конечно, не обходится безъ водки, и послѣдній также знаетъ вкусъ и сладость этого напитка, но онъ скупъ въ угощеніи имъ гостей въ такой степени, чтобы угощать каждаго до пьяна.
Въ будень въ рѣдкихъ-рѣдкихъ случаяхъ вы можете замѣтить пьянаго корела. Развѣ только покупка лошади (harjukat) или новоселье въ выстроенной избѣ — могутъ послужить причинами такого необычнаго состоянія.
За то и питейныя заведенія, въ которыхъ сидятъ кабатчики, такъ рѣдки по корелѣ. Лишь только кой-гдѣ встрѣтите вы такое село — больше сотни дворовъ напр. Паданы, гдѣ, дѣйствительно, находятъ еще выгоднымъ торговать по патенту.
Но здѣсь, впрочемъ, уже главными потребителями являются не столько корелы, сколько мѣстная интеллигенція изъ русскихъ, состоящая изъ священника съ діакономъ, доктора, учителя, урядника и помощника лѣсничаго.
«А для скупердяя-корела хоть совсѣмъ и заведенія не держи», съ горечью замѣчаютъ раздосадованные кабатчики.
Кабатчики въ корелѣ не пользуются завидною репутаціей, особенно если они изъ русскихъ. Ими какъ-то брезгаютъ, не принимаютъ въ дома зажиточныхъ крестьянъ и обычно выражаются о нихъ такъ: «oiked rustikans viinal ei rubie targuu pidämäh», — правдивый человѣкъ водкой не станетъ торговать…
Непонятнымъ для кореляка показалоcь бы также русское кулачество, кабала, въ которой, по разсказамъ знатоковъ русской дeревни, находится русскій крестьянинъ. Въ корелѣ нѣтъ такого полнаго подчиненія одной личности въ угоду другой. Даже самый послѣдній — golly, bobulі, какъ называютъ здѣсь бобылей, не имѣющихъ ни дому, ни клочка земли, — сохраняетъ вполнѣ свою самостоятeльность, и никто нe въ правѣ помыкать имъ и располагать.