Традиционно промысловые занятия карел включали в себя рыболовство и охоту; отходничество; извоз; тягу судов; заготовку, вывоз и сплав леса и кустарные промыслы (изготовление обуви, колес, бочек, корзин, деревянной и глиняной посуды, сбор грибов, ягод) и т.д..
В Российской империи процесс привлечения женщин в экономическую деятельность пришелся на конец XIX —начало XX вв. Именно в это время все большее количество крестьянок Карелии также втягиваются в отхожие промыслы. Из Олонецкой Карелии уходили на заработки в основном в город (Петербург, Петрозаводск). В Петербурге женщины
работали рабочими, казенной и частной прислугой, няньками, кухарками, портнихами, сиделками, сестрами милосердия, прачками, служащими.
Женщины и девушки из южной Карелии составляли также немалую часть «капорок» — работниц, трудившихся летом на обширных пригородных огородах столицы. Для того, чтобы замужней женщине получить отдельный от мужа паспорт и уехать из деревни в Петербург, необходимо было представить в волостное правление разрешение от супруга.
Крестьянки северной Карелии начинают заниматься традиционно развитым здесь коробейническим промыслом, отправляясь вместе с мужем и детьми торговать в Финляндию. Некоторые из них уходили на зиму в финские города, где находили временную работу, дававшую средства для содержания семьи.
Например, представительница рода рунопевцев Малиненых Анна Лехтонен из д. Войницы в течение ряда зим в 1910-х гг. отправлялась на заработки в далекий финский город Оулу.
На страницах Вестника Олонецкого губернского земства в начале XX века появилась статья П. Успенского, который обратил внимание на распространение нетипичных для губернии
женских промыслов. Так, например, в селе Кондуши Неккульской волости на промысел отправлялись женщины: «Они закупают там [в Петербурге — Ю. Л.] товар, – пишет автор, – затем, ходят лето по селам и деревням, распродавая, что можно и возвращаются домой уже к осени, принося выручку не редко до 100 и 200 руб.
Торговали в основном тканями, кружевами, готовыми костюмами и другими вещами, насчитанными на состоятельный класс. П. Успенский отметил двойственные последствия такого новшества. С одной стороны, экономическая целесообразность женского отходничества была очевидна: «И сельское хозяйство не падает, и деньги зимой есть»..
С другой — автор пишет о расшатывании традиционной модели семьи: «дома такая промышленница держит себя очень независимо. От нее приходится хозяину брать деньги на нужды дома, она же и справляет свадьбы, выдавая замуж дочерей. Таким образом, отходничество имело неоднозначные социальные последствия, вело к появлению нового типа семейных отношений: «подобное распределение ролей даже современные россияне относят скорее к ”американскому типу” семьи!». Однако, необходимо отметить, что женское отходничество не было широко распространено в Олонецкой губернии, поэтому его последствия носили скорее локальный характер, не затрагивая соседние селения Неккульской волости.
Этот же автор сообщает, что в селе Мегреге был еще женский промысел, но уже домашний — плетение соломенных шляп.
Повсеместное распределение обязанностей по гендерному принципу имело в Карелии свои особенности. Но поскольку многие мужчины на длительный период уходили на заработки, женщины выполняли мужскую работу не только в семье, но и по хозяйству.
В Северной Карелии, например, на порожистых бурных реках женщины нередко работали кормщиками, виртуозно управляли лодками и переносили «на себе» через пороги тяжелые грузы. Среди всех видов деревенских работ исключительно мужским занятием было лишь оленеводство, развитое в Северной Карелии .
По сообщению Н. А. Черемина относительно олончан, «женщина по своей силе не уступает мужчине, поэтому выполняет успешно те же работы: работает в поле, на пашне, ездит в лес, рубит дрова и т. д.». Шведская исследовательница Marja-Liisa Keinänen пишет, что финские путешественники с удивлением отмечали, что женщины были ответственны за греблю: «Отправляясь ли в дорогу, на рыбалку или сенокос, мужчина без колебаний выбирает место на корме, пока женщина, как будто это в порядке вещей, берет весла». В самом деле, гребля была женской обязанностью, и женщины часто отвечали за движение лодок по всему водному пути.
Показателем растущей экономической самостоятельности и независимости женщин является и тот факт, что крестьянки Олонецкой губернии быстро догоняли мужчин как по количеству сберегательных книжек, так и по суммам вкладов. В 1909 г. сумма всех вкладов женщин составляла 954,1 тыс.руб., у мужчин 1101,1 тыс.руб., то есть более 43% составляли женские вклады.
Но если женское отходничество было скорее социальной проекцией развития экономических отношений и женщины в этой сфере еще не могли составить заметную конкуренцию мужчинам, то традиционные для женщин ремесленные занятия стабильно развивались.
К традиционным женским промыслам следует отнести прядение, ткачество, вязание, вышивание, белошвейное мастерство, золотошвейное, кружевное. Женские заработки были очень низки. В лучшем случае они доходили до 50-90 руб., но в среднем 10-25 руб. в год при постоянном занятии ремеслом и 10-15 руб.
Заработок кустарей-кожевников, например, составлял в среднем 147 руб. на человека.
В Российской империи процесс привлечения женщин в экономическую деятельность пришелся на конец XIX —начало XX вв. Именно в это время все большее количество крестьянок Карелии также втягиваются в отхожие промыслы. Из Олонецкой Карелии уходили на заработки в основном в город (Петербург, Петрозаводск). В Петербурге женщины
работали рабочими, казенной и частной прислугой, няньками, кухарками, портнихами, сиделками, сестрами милосердия, прачками, служащими.
Женщины и девушки из южной Карелии составляли также немалую часть «капорок» — работниц, трудившихся летом на обширных пригородных огородах столицы. Для того, чтобы замужней женщине получить отдельный от мужа паспорт и уехать из деревни в Петербург, необходимо было представить в волостное правление разрешение от супруга.
Крестьянки северной Карелии начинают заниматься традиционно развитым здесь коробейническим промыслом, отправляясь вместе с мужем и детьми торговать в Финляндию. Некоторые из них уходили на зиму в финские города, где находили временную работу, дававшую средства для содержания семьи.
Например, представительница рода рунопевцев Малиненых Анна Лехтонен из д. Войницы в течение ряда зим в 1910-х гг. отправлялась на заработки в далекий финский город Оулу.
На страницах Вестника Олонецкого губернского земства в начале XX века появилась статья П. Успенского, который обратил внимание на распространение нетипичных для губернии
женских промыслов. Так, например, в селе Кондуши Неккульской волости на промысел отправлялись женщины: «Они закупают там [в Петербурге — Ю. Л.] товар, – пишет автор, – затем, ходят лето по селам и деревням, распродавая, что можно и возвращаются домой уже к осени, принося выручку не редко до 100 и 200 руб.
Торговали в основном тканями, кружевами, готовыми костюмами и другими вещами, насчитанными на состоятельный класс. П. Успенский отметил двойственные последствия такого новшества. С одной стороны, экономическая целесообразность женского отходничества была очевидна: «И сельское хозяйство не падает, и деньги зимой есть»..
С другой — автор пишет о расшатывании традиционной модели семьи: «дома такая промышленница держит себя очень независимо. От нее приходится хозяину брать деньги на нужды дома, она же и справляет свадьбы, выдавая замуж дочерей. Таким образом, отходничество имело неоднозначные социальные последствия, вело к появлению нового типа семейных отношений: «подобное распределение ролей даже современные россияне относят скорее к ”американскому типу” семьи!». Однако, необходимо отметить, что женское отходничество не было широко распространено в Олонецкой губернии, поэтому его последствия носили скорее локальный характер, не затрагивая соседние селения Неккульской волости.
Этот же автор сообщает, что в селе Мегреге был еще женский промысел, но уже домашний — плетение соломенных шляп.
Повсеместное распределение обязанностей по гендерному принципу имело в Карелии свои особенности. Но поскольку многие мужчины на длительный период уходили на заработки, женщины выполняли мужскую работу не только в семье, но и по хозяйству.
В Северной Карелии, например, на порожистых бурных реках женщины нередко работали кормщиками, виртуозно управляли лодками и переносили «на себе» через пороги тяжелые грузы. Среди всех видов деревенских работ исключительно мужским занятием было лишь оленеводство, развитое в Северной Карелии .
По сообщению Н. А. Черемина относительно олончан, «женщина по своей силе не уступает мужчине, поэтому выполняет успешно те же работы: работает в поле, на пашне, ездит в лес, рубит дрова и т. д.». Шведская исследовательница Marja-Liisa Keinänen пишет, что финские путешественники с удивлением отмечали, что женщины были ответственны за греблю: «Отправляясь ли в дорогу, на рыбалку или сенокос, мужчина без колебаний выбирает место на корме, пока женщина, как будто это в порядке вещей, берет весла». В самом деле, гребля была женской обязанностью, и женщины часто отвечали за движение лодок по всему водному пути.
Показателем растущей экономической самостоятельности и независимости женщин является и тот факт, что крестьянки Олонецкой губернии быстро догоняли мужчин как по количеству сберегательных книжек, так и по суммам вкладов. В 1909 г. сумма всех вкладов женщин составляла 954,1 тыс.руб., у мужчин 1101,1 тыс.руб., то есть более 43% составляли женские вклады.
Но если женское отходничество было скорее социальной проекцией развития экономических отношений и женщины в этой сфере еще не могли составить заметную конкуренцию мужчинам, то традиционные для женщин ремесленные занятия стабильно развивались.
К традиционным женским промыслам следует отнести прядение, ткачество, вязание, вышивание, белошвейное мастерство, золотошвейное, кружевное. Женские заработки были очень низки. В лучшем случае они доходили до 50-90 руб., но в среднем 10-25 руб. в год при постоянном занятии ремеслом и 10-15 руб.
Заработок кустарей-кожевников, например, составлял в среднем 147 руб. на человека.